50k трип репорт

Теперь-то я знаю, что все самое интересное начинается после сорок второго километра.

Привет, меня зовут Андрей. Мне 43 года. Последние полтора я внезапно бегаю, а в субботу пробежал свои первые 50 км. Зачем? – спрашивали меня знакомые, и вопрос этот был совершенно уместным и правильным. Вот только найти хоть что-то объясняющий ответ на такие вопросы никак невозможно. Для этого нужно находиться в одной системе координат со спрашивающим - как правило, далеким от саморазвития во всех его проявлениях человеком. А тот, кто хоть как-то работает над собой, вряд ли и задаст такой вопрос. Межвидовые различия, трудности перевода.

Вообще, зачем люди бегают, триатлонят, ныряют на 100 метров и покоряют гору Олимп, что в провинции Фарсида, Марс, Солнечная система? Версий может быть множество, но мне кажется, все они сводятся к двум ветвям – бегают от и бегают к. От проблем, зажатостей, внутренней несвободы, несбалансированности – к пробл... ну, куда-то бегут они, короче. Наверное, есть и другие мотивации, но я подумаю об этом завтра, как говорила Иванушке Скарлетт О’Хара. Утро вечера мудренее.

А я, наверное, бегаю потому, что это круто.

Эй, приятель, - скажет мне проницательный читатель, - да что с тобой не так? Что за катастрофа с самооценкой? И будет, конечно, прав, да мне и самому смешно это осознавать. Ну, что есть, то есть, из песни слова – кобыле легче.

А еще мне интересна практика разотождествления с иллюзорными и сумеречными представлениями о себе и мире. Сейчас попробую объяснить.

Помните, Павлов (физиолок) психанул и решил описать свои околосмертные ощущения? Ну, вот то есть он лег в шавасану, и стал диктовать студентам – «у меня холодеют ноги». Студенты, рыдая, стенографируют. «Я вижу ослепительный тоннель и в нем величественную ослепительную фигуру с распростертыми ослепительными объятиями» - у тут же лаборантки твитят во все твиты (разумеется, шмыгая от слез), а Раймонд Моуди копипастит в гугл докс. На память. То есть это вот так Павлов хотел формализовать освобождение от ощущений – физиологических преимущественно. Кстати, есть байка, что в этот момент к нему пришел некий посетитель, но его развернули с такой формулировкой: «Академик Павлов не может вас принять, он занят – умирает». Великий человек! 

А за сто лет до этого известный и популярный макроблоггер Шопенгауэр написал – если немного утрировать – что наше восприятие мира целиком обусловлено нашей волей и нашими представлениями. Ну, то есть вот представьте – живут на одной поляне две соседские семьи – одна семья пчел, а вторая – мух. Папа-пчел учит детей, что вокруг них – безбрежные поля цветов и нектара, а папа-мух – что нескончаемое коричневое море, состоящее, как едко заметил писатель Пелевин, совсем не из шоколада, и тает оно, как едко заметил писатель Пелевин, совсем не в руках. При этом живут они вот, тут же, в том же таунхаузе! Видят одно и то же. Сконцентрированы просто на разном. В общем, Шопенгауэр как бы прозрачно намекает – как вы мир воспринимаете, таким он и будет. Хотя хочу предостеречь – сам он сангвинически предавался обжоству и неумеренностям, коварно проповедуя при этом аскезу и воздержание. В тренде был бы сегодня. Так что и не знаю, верить ли ему после этого. И не знаю, продолжил бы он придерживаться своей формулы, если бы ему надо было бежать 50 километров в минус 9.

К чему это я? Сейчас, момент, скоро перейду собственно к репорту. Как говорят на почте России – вы что, не видите, что мы работаем?! Подождите! 

С другой стороны, вы ведь дочитали уже до этого места, хотя ни слова о забеге еще не было. Осталось немного. Графоманию вполне можно потерпеть, она, знаете ли, ни в какое сравнение с... - ну с носками в сандалях, например, или с принципами формирования федерального бюджета. Терпим ведь. Не мы такие – жизнь такая, как говорят умудренные электрификацией, продразверсткой и лихими девяностыми бабушки на скамейках.

В общем, было довольно поучительно осознавать, как одно за другим отваливаются мои ментальные наслоения и я остаюсь один на один с собой и миром.

Сначала мне стало пофиг, что происходит вокруг. Хотя посмотреть было на что. Один чувак гонял на велике по льду. Другой ходил с палками и громким эмбиентом за спиной, вглядываясь под ноги. Грибник, наверное. А еще на первом большом повороте я вижу разметку, и вижу, что рядом стоят человек семь–восемь и показывают мне на нее – беги туда! Ого, сколько волонтеров, подумал я. И только потом понял, что это группа самодеятельных йогов-физкультурников в загадочной позе. Море волнуется раз. В общем, через какое-то время я перестал обращать на все эти смущающие меня образы внимание. И даже на мимимишных белочек не смотрел.

Потом отвалились переживания насчет внешнего вида. Все эти мелочи стали мне безразличны, хотя выглядел я вполне гуманоидно, и даже фотограф несколько раз жаловался, что я все время получаюсь расфокусированно.

На 30-м с чем-то километре сдох телефон, а я так заботился о нем! У меня в эндомонде куча друзей, и они пептокали, улюлюкали и ждали цифры 50. А еще я вписался там в какой-то челлендж – полтинник в 2014 году. Не срослось. Ну и ладно, довольно-таки искренне сказал я себе.

Где-то километре на 35-м волонтер сказал мне, что я бегу третьим, и семь километров у меня были фанфары. Впрочем, судя по результатам, все это было слуховой галлюцинацией, ну а потом случилось нечто такое, после чего мне вообще стало все индифферентно. Отсечение четырех привязанностей, в общем. Остался я один – не было ни людей вокруг, ни их мнений обо мне, ни своих иллюзий о себе. Наверное, следующий этап – это когда и тебя самого не остается, но это надо сотню бежать.

Ровно на сорок втором километре у меня свело ноги. На сорок втором! Э, что за дешевая голливудская драматизация? Резонно, вы правы, но я ничуть не придумываю – вот сорок два, и все. Окончательный ответ на Главный Вопрос Жизни, Вселенной, Марафона и Всего Такого. Забавно, но силы у меня были. Я был ментально сфокусирован, я хотел бежать, я пробовал это делать, но через сто метров останавливался, приседал, бил себя по бедрам, подпрыгивал. Наверное, со стороны это выглядело как фольклорный танец ложкарей – помните, они ложками выстукивают мелодии по своим ногам? Ну, Смог он зе вотер, Лет ит би, Жан-Мишель Жарр и все такое.

Измена! – подумал я. Это как в фильме, когда в злодея стреляют из патриотического калашникова, он изумленно смотрит на пульсирующую прямо из сердца кровь, а потом живописно падает, так и не успев прийти в себя. Как это возможно, вот зе? Ноги-то мои! Эй, алло, двигайтесь! Выполнять! Лечь-встать! Я пробовал бежать враскоряку, потом как на ходулях, потом высоко поднимая колени и согнув пальцы (как учил известный экстремал и ультрамарафонец Хуан Матус). Тщетно. Не бежалось. Ноги просто не двигались по беговой траектории. Как-то ковылять еще получалось, а вот бежать - нет.

Вообще, сами ощущения того, что подконтрольное прежде тебе тело частично вышло из-под управления - они довольно интригующи. Они очень явно дают понимание того, что ты - это нечто большее, чем тушка. Тело говорит: отвали, да не могу я уже! Да сколько можно! Вон, в минуте бега - теплый павильон, и чай, и прилечь, ты что, идиот фигачить еще столько? А ты ему - камооон, вопросы здесь задаю я, что за разговоры, встало и пошло! И получается, что действительно, прав был наш шалун Шопенгауэр - воля-то первична, это именно из-за волевого импульса сокращаются мышцы. Просто в какой-то момент порог осознанности из-за усталости тела повышается, и это становится очевидным. Тело может сопротивляться, ссылаться на исследования по физиологии, падать на пол в истерике, жаловаться на жизнь и судьбину, но какая-то волна все равно тащит его вперед, не дает остановиться и сдаться.

Ну и что ты мне на это скажешь, майн либер фройнд Шопенгауэр? Смогу я финишировать только на воле и представлении? Без ног? На бабу скок.

• Сможешь, - сказал мне он, азартно ковыряя фуагру. - Встань и иди.

И я пошел. Шел я в стиле рядового Швейка – без единой мысли в голове, размеренным армейским шагом, глядя на землю в четырех метрах передо мной. Меня начали обгонять бегуны – преимущественно те, кто, как я прежде самонадеянно думал, обогнать меня не сможет. Мне стало понятно, что из 5 я не выбегу. До этого у меня был хороший запас по времени, и даже с учетом постепенно падающей скорости в пять я укладывался. Бы. Если бы. Если бы не. Что ж, пусть будет так, решил я.

Последние семь километров я шел, изредка пробуя бежать, за одним и тем же человеком. Метрах в двухстах за ним. Он часто переходил на шаг, его пошатывало, он оборачивался, видел меня, и начинал бежать. Но мистическим образом расстояние между нами не увеличивалось. Так мы и финишировали. Правда, на финишной прямой он припустил, я и потерял его из виду. Нужно ли говорить, что мне все это было безразлично?

Кстати – вот еще такой момент. Когда я закончил предпоследний круг, то у меня спросили – все или ничего? Вернее, немного не так. Все, или еще один? Я твердо, железобетонно знал, что еще один. Но остановился с тоскливой надеждой, что волонтеры скажут – все, дружище, иди полежи. Не сказали. Но в эти несколько секунд все мои ожидания, страхи, внутренние диалоги, вся эта шушера – все это ожило и зашевелилось. К счастью, ненадолго. Спасибо, друзья, сказал я всем, и поковылял дальше. И сразу все в голове и сердце успокоилось. Делай что должно, и будь что будет. А также звездное небо внутри нас и внутренний закон над головой.

Потом я трясущимися руками пил чай, ел сочник и пытался разговаривать, и ехал по пробкам в теплой машине под попсу и даже, не побоюсь этого слова, хип-хоп. Отечественный, заметьте! Вы слушали наш домотканый хип-хоп? Бессмысленный и беспощадный? А вот я слушал, и мне было хорошо. Я был как старый даун – ммм... верно ли я сказал? Как старый даос? Да, даос, который всю жизнь копошится в своем фэншуйном огородике, заваривает чай, вдыхает левой ноздрей энергию ци и транслирует ее в кундалини, умильно созерцает улитку, ползущую по склону – и все у него просто, спокойно, кошерно и гармонично. Шанти внутри и снаружи. Вот и мне было так же. 

А вот и весь отчет! Не ожидали? Но, тем не менее, так и есть. Да, я знаю, что никто не любит скомканных окончаний и умников – мне об этом говорил из телевизора Шэлдон Купер, и я с ним солидарен. За что меня любить после такого отчета? Не за что, разумеется.

Но мне это все равно.